„Эрик был прав. Когда я приехал домой, то единственное, что поменялось, так это то, что люди стали старше и толще. А самое страшное это то, что они и не догадываются какая скучная их жизнь”.
Многие из тех, кто здесь живёт, настолько приспособились к пномпеньскому безумию, что трудно себе представить их, живущими где-либо ещё. От созерцания пустоты в „Маджестик” сразу же возникают вопросы, куда подевались все его бывшие обитатели, и как они отреагировали на пересадку из этой необычной пномпеньской теплицы. Хотя их перелётная натура и изменчивая жизнь делают возможность общения с ними затруднительной, мне всё-таки удалось собрать разрозненные сведения о том, как сложилась их дальнейшая жизнь.
Многие уехали из Пномпеня, но не многие осели „дома”, если это слово применимо для обозначения стран их происхождения. В письмах и разговорах „дом” обычно описывается как пыточная, только с неплохой кормёжкой. Эрик, неохотно уехавший из Пномпеня, чтобы ходить в аспирантуру в Швейцарии, рассматривает пребывание дома как неизбежное зло. Он прислал это электронное письмо сразу же после того, как здесь начался путч:
". . . Вам повезло, чуваки. Я тут смотрел по телеку новости из Камбоджи. Вот вы, блин, там, а я тут торчу в этой Швейцарии. Тоскую по Камбодже. Задыхаюсь я здесь. Никаких тебе тринадцатилетних девочек, ни наркотиков, ни долгих заездов на байках. Короче, заканчиваю писать. Что-то замучался я. Противно. В этой стране нужно вкалывать, чтобы заработать бабки, и нет ничего такого, что могло бы подхлестнуть, дать заряд энергии, когда он нужен. Надеюсь, мне удастся выжить до декабря, а там я поеду домой [в Камбоджу] на побывку. После этого ещё 18 месяцев и я смогу вырваться из этого ада и снова начать жить.
До скорого. Эрик. "