10 жемчужин Раджастхана или о том, как мы по Индии бродяжничали.

10 жемчужин Раджастхана или о том, как мы по Индии бродяжничали. 

Марина и Александр во время путешествия по Раджастану.

Кто не знает, что такое жемчуг.  Иные даже наслышаны о тибетских жемчужинах. О  жемчужинах Раджастхана знают лишь, те, кто однажды побывал в этих краях. О том, откуда в штате, состоящем на 85 процентов из пустынных земель, мы нашли жемчужины, и пойдет речь.

Если вы когда – нибудь были детьми, то конечно же помните картонную  цилиндрическую трубку, которая при легком вращении вокруг своей оси превращает стеклянное содержимое в волшебные орнаменты искрящегося, цветного и каждый раз неповторимого праздника.  Калейдоскоп, превращающий мир обыденности в волшебную вереницу  удивляющих узоров.

Сегодня, когда путешествие по Раджастхану  осталось позади, воспоминания об Индии  всплывают  в нашей памяти именно как калейдоскопные картинки, насыщенные тропическими красками, богатой гаммой запахов, звуков, вкусов, телесных ощущений, радостью встреч с новым….

В этих сложно – сочиненных образах памяти, ставших бесценным сокровищем нашего опыта, нет хронологической точности,  они не претендуют на какую-либо логическую обоснованность  и вряд ли могут быть объяснены с точки зрения бодрствующего сознания или рационального знания.   Скорее это картинки, возникающие на стыке снов и реальности, скрытых желаний и возможностей,  детской мечты и зрелых намерений,  правды и вымысла.

Путешествие по Индии оказалось неожиданно романтичным.

«Никогда не знаешь, что ищешь, пока не найдешь это». Слова Стива Джобса, подмигивающие с сайта «Фототур»,  надолго вцепились в кромку сознания.  Да, безусловно, Индия.  Это то место, где можно наверняка что-то найти.  Поворотам судьбы надо помогать. Решение было принято скоропостижно,  сборы  – стремительными.  Однако накануне отлета, начали происходить какие – то странные события.  По причинам, известным только Брахме, группа смелых путешественников – а тур был объявлен для  смелых  - стала распадаться.  Из шести  претендентов на общение с цыганами Раджастхана остались только мы вдвоем и наш московский сотоварищ, которого мы  тщетно  пытались обнаружить в делийском аэропорту.  Мы много раз подходили к одиноким мужчинам с ищущими глазами и, называя заветную фамилию попутчика, робко спрашивали:  «Это Вы?».

От нас шарахались.  

Вокруг сновали   группы людей, одетых в национальную одежду. Женщины, несмотря на февраль, были одеты в цветные сари, на смуглых пальчиках ног, одетых в легкие шлепанцы,  красовались колечки и блестящие украшения, на руках змейкой струились орнаменты хины, особо серьезных мужчин украшали тюрбаны. Мы стыдились своих угрюмых зимних ботинок и зажатых подмышкой пуховиков.

Разноязыкое и пестрое людское скопление  постепенно перетекало к выходу.

Нас не находили….

Слова Илоны Крыжановской о том, что Индия – это зазеркалье, методично отбивали тревожный такт в висках.  Мы держались за руки и повторяли мантру: «Мы знали, куда ехали».  Над нашими головами  нависали огромные бронзовые руки. Сложенные в мудрах пальцы ведали какую-то истину, которую мы не могли постичь.  Резные фигуры слонов – слоны и самолеты, почему нет?  - украшали зал аэропорта. 

И тут появился она.  Некоторая определенность. А вместе с ней и улыбчивый и сразу же располагающий к себе Мукеш. От него-то мы и узнали, что нас в группе теперь двое и впереди нас ждет романтическое путешествие.

Мы замолчали…

После 29 лет совместной жизни мысль провести неразлучно весь срок отпуска, пусть даже и в Индии, не казалась такой уж привлекательной.

Мукеш продолжал:

– Теперь, Саша и Марина, я - ваш помощник.  Я и наш водитель Ракеш будем с вами в течении десяти дней.  Мы теперь одна семья.

Возможность путешествовать  с двумя молодыми мужчинами сразу же утешила, однако названный срок в 10 дней вновь встревожил.  Билет в Москву у нас был через 18 дней.

- Не волнуйтесь, - успокоил Мукеш. – Я же ваш помощник.  18 дней, значит, 18.  Мы теперь всегда вместе. Мы – друзья навсегда.

Легко согласившись на дружбу народов, мы отправились к машине.  

В Дели было 4 утра.  Из городского смога на автомагистраль  смотрела огромная фигура Ханумана. По обочине дороги грустно шел куда-то бродячий слон. В окно машины, направляющейся в отель, шлейфом влетал запах чужой жизни.  В небе слышался рев сверхскоростных авиалайнеров.  Ночевали в своих коробках бездомные. Ультрасовременные здания каких-то компаний сияли светом.  Их подпирали составленные из самого разного утиля трущобы. Отдыхающие от дневной суеты цветные тук-туки насмешливо подмигивали нам со стоянок.

Мы казались себе детьми, заблудившимися в каком-то мифе. 

Впереди нас ждали приключения с романтической окраской.  

Улица.

Главные Улицы  Индии – это  особое неповторимое переживание, которое испытывает любой чужеземец, попадающий в старую часть города. Не тихие, струящиеся змейкой узенькие улочки, полные очарования и приятных встреч, а Улицы центральные, наполненные движением всех видов автотранспорта, сиюминутной изменчивостью, звуками, запахами, неожиданностями. Будь это старый Дели или Джойпур, Джордхпур или Бекинер, или другой индийский город  – оживленная центральная улица – это то, что манит и удивляет.

Одновременно существующие разнонаправленные потоки разногабаритных джипов, ягуаров, местных машин разной степени сохранности, туристических автобусов, одетых в разноцветные гирлянды, мотоциклов, тук-туков и велорикш.  Создается впечатление, что бесконечные потоки движутся совершенно бессистемно. Оживляет весь этот механизированный конвейер вкрапление живого транспорта – повозки с буйволами, верблюжьи упряжки, ослиные процессии, слоны. Не редкой является картина застывшего в своем медитативном сне быка. «Чего хочет корова, того хочет Бог».  Все это жужжащее, кричащее, свистящее и непрекращающееся ни на миг движение тут же меняет траекторию, объезжая стоящего в самом центре дороги животного.

Кажется, что смотреть на эту разношерстное, сверкающее самыми разными оттенками зрелище можно бесконечно.  Особенно если подняться на уровень выше – на балкон какого – то здания, или крышу.

Сразу становится заметным, как линию дороги обрамляют орнаментальные узоры из свежих овощей, трав, тропических фруктов, специй. В голове всплывают картинки из жизни клеток, которую мы наблюдали в детстве под микроскопом.  В воображении Улица превращается в одну из таких клеток, живущую по неведомым законам чужой жизни. 

Кайма из торговых рядов, идущих вдоль Улицы, пестрит нелепо  торчащими автопокрышками, детскими велосипедами, сахарными пирамидами, красным перцем в мешках, текстильными залежами, электрическим утилем и всякой всячиной.  Живописные группы индусов, мужчин, женщин, детей, постоянно обращают на себя внимание наблюдателя.  Их яркие наряды создают праздничные акценты в обыденности.

Словно декорации из снов людей разных эпох и стран собрали на этой городской Улице. Причудливая индийская архитектура Храмов, так гармонично вписывающаяся в природный и уличный пейзаж, напоминает о бренности жизни и заставляет остановиться на некоторое время.

Но вот какой – то шум. Действие на Улице вновь полностью завладевает нашим вниманием. Процессии –  от свадебных до похоронных и фестивальных – неотъемлемые атрибуты уличной жизни. Многочисленные участники со стягами или тем, что подобает случаю, идут за оркестром трубачей и барабанщиков, приветливо зазывая всех зевак и желающих присоединиться.  Довольному происходящим погонщику слона, восседающего на красной попоне, уступают путь. За ним следуют босоногие  кришнаиты.  На маленьком грузовичке – дизельная электростанция, подпитывающая светящуюся иллюминацию и усиливающая музыку. Не успевает хвост процессии скрыться за поворотом, как на изысканно украшенным цветной сбруей белом коне пролетает одетый в какой-то фантастический наряд всадник. В памяти всплывают иллюстрации к арабским сказкам.

Мы спускаемся в самую гущу Улицы. Она окутывает нас пестрым покрывалом из несочетаемых запахов. В этом шлейфе, который окутывает тебя повсеместно, есть все. Тяжелый чад много раз кипящего на огне масла,  манящий аромат восточных сладостей, готовящихся здесь же, на твоих глазах, ярко благоухающие бутоны тропических цветов, превращающихся в праздничные гирлянды, запах прибитой пыли и животных, благовония, раздающиеся из открытых дверей Храмов. Мы переходим из одного пласта запаха в другой, подобно тому, как ныряльщик прорезает разные толщи воды. Улица, как искусный парфюмер, добавляет резкий запах мочи, мусора,  позволяющие очертить границы нового аромата…

….Мы идем дальше.

– How are you? – к нам обращается улыбчивый мужчина с подкрашенными хной волосами.

Мы улыбаемся в ответ. Все хорошо. Троекратно жмем друг другу руки. 

Общий запас английских слов в 30 единиц на троих позволяет развернуться оживленной беседе. Выясняется, что у нашего нового друга есть белая подруга из Украины, он переписывается с ней по интернету, возможно, любит, ее зовут почти также как  и меня – Мария.

– Я уверен, что красивее украинских женщин нет никого на свете.  

Я снисходительно смотрю на Сашу и практически люблю нашего собеседника.

Вдруг он бьет себя по лбу  и говорит,  что  хочет сделать нам подарок  –  кукол, которые он делает сам.  Он лезет в большую сумку, откуда извлекает двух марионеток.

– Это махараджа и  махарани. Они такие же как вы.  – говорит он нам.

Сладкая лесть приятно распушила хвост. Мы полезли обниматься и практически стали родственниками.  

А когда стали прощаться, наш новый друг вдруг сказал:

– Я сделал вам подарок, а что вы подарите мне в ответ? Ведь именно так делают друзья.

Мы оторопели.  Саша попытался объяснить, что ракушки из Черного моря, возле которого мы живем, мы забыли в отеле,  а подарки, между прочим, дело бескорыстное. Но раз так, чтобы сохранить дружбу наших народов, мы готовы вернуть махараджу и махарани обратно.

Индус расстроился.

– Разве можно отдавать назад то, что тебе подарили? Жаль, что у вас нет для меня никаких подарков. Но тогда хотя бы дайте деньги. На пиво и ром.  Я с удовольствием выпью за нашу дружбу. 

Мы со смехом отдали деньги.

Ведь мы стали почти родственниками. А разве на родственников обижаются? Особенно таких обаятельных.

Быстро темнело.  Улица постепенно утихала. 

Завтрак у дороги.

Раннее утро.  Мы едем дальше.  Впереди 300 км. Наш путь лежит через пустыню.  Останавливаемся в придорожной забегаловке. Время пить масала-чай. 

Все нехитрое кухонное устройство составляет стойка с жарко растопленной печью и  кривоватый стол со старой утварью. Над всем этим висит небольшой кусок брезента.  Намек на границы в пространстве дороги. Здесь же, рядом с кухней стоят лежаки. Уставший от долгой дороги водитель может не только перекусить, но и поспать.

На каменной печи в кривой закопченной кастрюле что-то кипит.  Рядом в  растопленном масле в огромной сковороде пекутся утренние пирожки самосы. Разнообразная начинка из овощей, кориандра, каких-то трав, мяты, йогурта. Разнообразные специи как краски, придающие всему этому гастрономическому месиву какой-то изысканный живописный оттенок.  Привычный завтрак для индуса.

Заправляют всем этим хозяйством два индуса. Черные от придорожной пыли и кухонной копоти, улыбаются своими белоснежными улыбками и гостеприимно приглашают выпить чай.

Нам дают парадные, стеклянные стаканы.

– Смотрите,  – показывают индусы стакан на просвет. – Они чистые.

Через стекло стакана смутно угадывается время суток. Стаканы моются здесь же. Огромный алюминиевый таз, слегка наполненный водой, полон стаканов и другой посуды.

О проточной воде в пустыне не знают.

Мы весело завтракаем все вместе.  Забыв о возможных санитарно-гигиенических последствиях, едим вкуснейшие обжигающие самосы и пьем масала-чай.

И как это у них все получается?

Крысиная королева или  о том, как нам повезло.

Всего в тридцати километрах северней Биканера, в небольшом городке Дешнок  стоит всемирно известный храм крыс Шри Карни Мата.  Табличка на входе объявляет его восьмым чудом света. Так ли это, сказать трудно, но то, что европеец может испытать там совсем новые для себя ощущения – несомненно. 

По легенде, когда – то давно жила в этих местах девушка по имени Карни Мата,  была она одним из воплощений богини Дурги. Пытаясь спасти своего ребенка из рук бога смерти Ямы, она временно переселила его душу в крысу.  И так ей понравилось спасть невинных детей от смерти, что стала она эту процедуру повторять с завидной периодичностью. Карни Мата была доброй женщиной, призывала всех к справедливости, а правителей к мудрости и миру. Прожила она якобы более 150 лет и за свою долгую жизнь явила массу разнообразных чудес.

С тех пор местные жители относятся к крысам как детям. Готовят им, угощают сладостями.

Храм существует 600 лет. За это время в этих местах не было ни одной эпидемии чумы. Тысячи поломников приезжают в храм крыс для того, чтобы попробовать воду и пищу, которую ели  крысы. Никто никогда не болел.

Известно, что крыс очень трудно отравить ядом – их организм быстро вырабатывает противоядие. Возможно, прикосновение к еде животных было своего рода прививкой от чумы? Как знать?

Ожидание увидеть что-то древнее, мрачно - серое и гнетущее не подтвердилось. В утреннем солнце сверкает розовый, практически новый храм. Инкрустация мраморным барельефом и бронзовыми изображениями придает ему дополнительную значительность.  Веселая черно-белая плитка во внутреннем дворике храма напоминает о шахматных страницах путешествия Кэролловской Алисы.  На входе ворот храма посетителей встречают фигуры двух мраморных львов, оберегающих храм от кошек.  Логичным присутствие львов не кажется – ведь львы сами в какой-то степени относятся к кошачьим, но о какой логике можно говорить, если вы попали в Индию?

Старательно моющие полы служители храма окончательно притупляют чувство тревоги у  туриста. Следуя мимо чеканок с крысами, направляемся внутрь  храма. Босые ноги ощущают прохладу холодного камня и влагу свежей уборки.

А вот и алтарь. В полумраке видится яркое пятно. Там стоят служители и паломники.

У их ног видны кормушки со сладостями и зерном для животных. 

– Так они здесь все-таки живые?  – на языке  страха молча задаем мы вопрос друг другу.

Смотрим на пол,  в углы.  Они везде.  Все отчетливее слышно попискивание. Специфический запах.  Руки и ноги почему-то подрагивают. Несмотря на ранний час, становится жарко.

– Осторожно, не наступите на крысу. – говорит Мукеш. – Ноги нужно поднимать так,  чтобы не раздавить животное. Если наступить на крысу, это очень плохо. Богиня отвернется от тебя. Задобрить ее можно, только если принести в храм золотую крысу. А это дорого.

Мукеш показывает, как нужно поднимать ноги.  Я хватаюсь за его руку.  По ногам мигрируют священные животные.  В сознании всплывают усвоенные с детства сведения о крысах как переносчиках чумы и прочий комплект медицинско-физиологических сведений.

- А они могут укусить? – спрашиваю я у Мукеша.  

Он улыбается:

- Ты хороший белый женщина.  Не должны.  Но поручиться за них не могу.

Саша куда-то подевался. Неужели сбежал, а я?

Намертво цепляюсь в Мукеша, мы идем дальше.

Вот и сам алтарь. Сюда можно пройти только индусам.  Они с благоговением мочат пальцы в воде, которую пьют крысы, затем омывают лицо. 

А вот и непроснувшийся еще с вечера уставший путник. Он лежит прямо здесь, в храме.  Воображение рисует то, как ночью он спал под своим тряпьем, а крысы согревали его маленькими живыми телами.

Не резкое, но довольно ощутимое поддергивание за полы штанины  придает происходящему гоголевский флер. Граница между видимым и невидимым становится прозрачной.  Появление где-нибудь в углу Вия было бы вполне естественным.

Мукеш вдруг заволновался. 

Скорее, идите сюда.

Большая удача – появилась белая крыса-альбинос. По поверью, именно в теле этой крысы живет богиня Дурга. Все присутствующие откровенно радуются. 

Принесли священный огонь. Его огонь дает надежду. Мы также как и индусы омываем дымом свои лица…

Во дворе, в огромных чанах крысам готовили еду.

На выходе из храма встретили немцев.

Они, одетые в фирменные бахилы, еще не знали, что ждет их впереди.

Мы молча смотрели им вслед. Говорить было почему – то трудно.

Над площадью легкомысленно летали и весело кричали о чем-то своем большие зеленые попугаи. Отъехав от храма 300-400 метров, мы увидели усыпанную женскими и мужскими тапками обочину. Старых и вполне еще новых. Это не удивило. Было очевидно, что  в этом месте на пути к себе обувь больше была не нужна.

О чем поют мужчины в Индии.  

Однажды кто-то заметил, что все происходит в жизни на языке, которого нет. Как – то так получается, что все сказанные слова  – это лишь плохой перевод с оригинала. И именно слова этого несуществующего языка и есть настоящие. А если они еще положены на музыку, льющуюся из сердца…. 

…Ранним утром мы гуляли по Джайсалмеру. Мимо проехал  мотоциклист. Донеслись обрывки его песни. Он пел.  Ему отчего – то было хорошо. 

Мы шли дальше. Из-за угла показалась крестьянская повозка с овощами. Старик, лениво удерживая поводья лошадиной упряжки, негромко напевал что-то себе под нос. Дорогу на рынок он прокладывал своими нехитрыми нотами.  Свернув по кривой улочке, мы услышали ранние песнопения в Храме.  Слаженно и очень красиво пели мужские голоса.

Раздались громкие звуки. Через усилитель играла индийская мелодия. На территории какой-то школы собирались люди. Плакаты с именем заезжего пастыря объявляли о предстоящем собрании.  

….Мы заторопились.  Время было отправляться в путь. 

Когда машина миновала город и набрала скорость, Ракеш запел. Своим грудным баритоном, он пел о чем-то,  выбивая ритм по рулю.  Слова песни подхватил Мукеш.

«О чем же вы поете?» - спрашивали мы.

Мукеш объяснил: «Там девушка и мальчик любят друг  друга. Они говорят друг другу такие слова:

- Посмотри, любимый, какой прекрасный закат. Он стал таким, потому что ты рядом со мной.

-  Любимая, когда ты рядом, ни один закат и рассвет не может затмить твою красоту. Я смотрю на твое лицо и не могу насладиться».

В особо драматических местах Ракеш пластично возносил руку к небу, как бы усиливая сказанное.   

Мукеш довольно продолжал:

– Когда я был маленьким мальчиком, мне очень нравилась песня о бедном юноше, полюбившим богатую девушку.  Я слушал и слушал ее. 

– И что было в конце? – допытывалась я.

Мукеш оказался философом. Он выдержал паузу и многозначительно отрезал:

– Кто знает только деньги – ничего не понимает в любви.

Мы молча соглашались.  

Ракеш стал напевать новую мелодию.  

Проходя таможенный контроль в Москве, у Саши зазвонил телефон. Новым рингтоном теперь была любимая песня Мукеша «Джулия».

Стоящие в очереди индусы как по команде обернулись и, внимательно посмотрев на нас, заулыбались.

Оказалось, что в Индии много диких обезьян.

Живут обезьяны в Индии повсюду.  В городах и деревнях, храмах и на обочине.

Среди них есть наглые,  есть агрессивные, есть симпатичные и нежные.

….Воскресение.  Индусы приезжают в Храм обезьян,  чтобы искупаться в священных водах озера.

Многоярусное строение индуистского храма стало пристанищем для тысяч мартышек.  Не подозревая о высоком назначении своего жилища, они ведут себя вполне по-земному.  Балуются, таясь в мнимой охоте, перепрыгивают друг через друга, грызут орешки, уединяются в алтарях для романтических свиданий, легко перелетают с одной скалы на другую. 

Не обращая внимания на тысячи животных, индусы занимаются своими делами.  Стыдливо купаются женщины, прикрывая тело цветным шелком.  О чем-то громко говорят мужчины. Смеются и плещутся дети.  Временами на поверхность озера всплывают огромные темные сомы. Им любопытно.

Здесь же что-то стирают.  Разложенные простыни и сари на изумрудной траве высохнут в считанные часы.    

…Избалованные туристами, мартышки совсем не прочь пообщаться более тесно. Маленькими, черными кожаными пальчиками, заканчивающимися  крошечными ровными ноготками, они берут лакомство прямо из рук. Иногда, чтобы гость не передумал, обезьянка  обнимает его за плечо.

- Ау, ау, ау…- зовет местный дед мартышек и нас.

- Гав, гав, гав. – с криками тут же выпрыгивает его внук. Внимания деда и гостей, полностью поглощенного мартышками, ему явно недостаточно. Он сердито гоняет мартышек веником. 

 Со своего алтаря безмятежно и радостно смотрит на все происходящее улыбчивый толстяк Ганеш.

Но и в самом городе обезьяны не редки.  Не подозревая ни о чем, раскрыв рот от очередных индийских чудес в центре города, можно ощутить на себе пристальный взгляд.  Сидящие на крыше приматы бесцеремонно разглядывают чужеземцев.

Иногда их можно обнаружить в ветвях деревьев на центральной площади.  Поглядывая за стоянкой туристических автобусов, то и дело выплевывающих толпу зевак с лакомствами,  они деловито выискивают друг у друга мелких возмутителей их обезьяньего спокойствия. 

Закончив дело, спускаются за сладостями.  Поедая бананы или морковку, позволяют себя фотографировать.  Когда же угощение заканчивается,  особенно резвые, оскалив морду и подняв шерсть дыбом, начинают пугать туристов.

Цепляя стоящего рядом туриста за штанину, скалят морду  и идут в наступление.  

С диким визгом туристы прячутся в автобус.

Молодые самцы  чувствуют удовлетворение.

- Go home,  Homo sapiens!

Наглость попрошаек жестоко пресекается местными мальчишками, которые не упустят возможность подчеркнуть свое биологическое происхождение.

«Гав-гав-гав-гав» - кричат они им, размахивая палками бамбука.

Обезьяны, поблескивая красным лакированным задом, ретируются.    

Обиженные, словно в гамаке они раскачиваются на зеленой кроне. 

Миниатюры Удайпура.

Город семи озер, называемый Восточной Венецией, славится своими миниатюрами. Выполненные только натуральными красками и тончайшими кисточками из волосков хвоста бурундука, индийские сюжеты оживают на шелке или старинной бумаге. Рассматривая миниатюру через лупу, поражаешься, насколько точен глаз художника.  Божества, махараджи, прелестные тонкие побеги местных цветов, животные при увеличении превращаются в голограммы.  Изысканно красивы миниатюры, выполненные на досках из верблюжьей кости. Ажурное обрамление укутывает рисунок дополнительным светом. Особенно если рассматривать его, поднося к солнцу или электрической лампе.

И все же главные миниатюры города создает сама Индия.

Четверг.  Утро. В Удайпуре принято мыть голову. Мужчины и женщины, купаются в озерных водах города.  Распущенные длинные волосы женщин растекаются по поверхности воды.  Женщины помогают друг другу тщательно прополоскать волосы. Тут же стирают белье и развешивают его на уличных парапетах или прямо на дороге, создавая препятствие для водителей.  Сверкают на солнце вымытые волосы. На солнце, умащенные маслами, они становятся особенно блестящими.  

Мужчины после помывки разводят небольшой костер. Прямо здесь, на набережной. Пьют чай.

Заходим в главный Храм города. Нас подхватывает поток местных жителей, украшенных в цветочные гирлянды. Идет утренняя служба. Слышатся благовония.  

В одном кругу вместе сидят люди – мужчины и женщины. Хотя граница между мужской и женской частью все же есть.  

Мужчины поют.  Перед ними раскрыты большие книги  - словники, куда они изредка поглядывают, прославляя Кришну.

Поют все, но отчетливо выделяются несколько солистов.  

Они не молоды и принадлежат к разным социальным сословиям. Золотые украшения и хорошая одежда первого вокалиста контрастируют с поющим рядом стариком.  

Он, худой, с плохими зубами,  небритый, самоотверженно модулирует мелодию своим грудным голосом. Заброшенная в лотосе нога становится инструментом, по которому он проигрывает  звуки своими длинными пальцами.

Сливаясь в едином порыве, солирующие мужчины вскидывают руку к небу. Слава Кришне.  Различия, что есть между ними, в Храме не мешают.    

Перед одним из мужчин большой барабан – чанг.   Постукивая по нему в ритм песни, он временами усиливает звук, как бы подчеркивая важность текста.

Другой мужчина виртуозно создает мелодию с помощью небольших медных тарелочек  - мандир.  С их помощью он ведет свою партию.

Главным же инструментом выступает многоголосый мужской хор. К нему временами присоединяется женское пение.

Заметив нашу нерешительность и желание присоединиться к общему кругу, женщины пододвигаются на циновках и приглашают сесть.

Мы садимся. Беспрестанно в такт мелодии раздаются хлопки. Хлопают все – сначала негромко, словно подтапливая костер мелодии,  в каких –то местах, где вокалисты особенно страстно прославляют Кришну, сила хлопков увеличивается многократно.

Взрыв звука, объединяющего мужское многоголосье, бой барабана и медных мандир создает какой-то невероятный поток энергии.

Традиционных для христианской религии тихой печали, вины, скорби нет и в помине. 

Откуда-то возникает молодая девушка в синем сари и начинает танцевать. Она неслышно скользит босыми ногами по полу, обходя круг сидящих людей.  Развеваются складки ее сари. Она очень хороша собой. Ее желание прославлять Кришну в танце никого не удивляет – такое проявление чувства для всех кажется естественным. Движения ее тела гармонично вплетаются в общий орнамент происходящего.

Час времени проходит незаметно.

Служба завершается.

Переполненные восторгом, мы выходим  на улицу.

Почему –то хочется петь.      

….На закате в Удайпуре любят собираться на набережной. Уставшие после работы индусы специально заезжают сюда, чтобы покормить голубей.  Назначают встречи влюбленные. Европейские туристы, отдыхающие здесь после насыщенного туристического дня, молча здороваются друг с другом взглядами и заговорщицки улыбаются. Маслянистая вода Пичолы, по которой снуют разноцветные туристические кораблики, отражает все краски закатного солнца.

Здесь же мирно любуются вечерним городом несколько огромных буйволов.

Размещаются для вечернего представления бродячий музыкант и его семья. Жена раскладывает пеструю ткань,на которую выкладывает сделанные ее руками украшения – браслеты, бусы, серьги.  По самой кромке набережной ходит босоногий мальчик лет двух. Это их сын. Он все время хохочет и спокойно разгуливает по всей площади. Заинтересовавшись фотовспышками туристических камер, вспыхивающих в противоположной части набережной, направляется туда.  Он шлепает босыми ногами между собаками и буйволами, вдруг останавливается… Задумывается и присаживается. Позади остается маленькая кучка.  Радостный, он продолжает свое движение. Ему нравятся голуби, он размахивает руками, поднимая птиц в небо. 

….мать изредка поглядывает в сторону малыша.

«О, Раджастхан, моя любимая Родина» - играет музыкант народную песню. На его темном лице поблескивают только глаза да золотая серьга в ухе. Зеваки восторгаются его мастерством. Музыканту приятно. Сидящая рядом девушка вдруг лезет в рюкзак. Она достает  мешочек с какой-то травой, делает самокрутку. Сначала артисту, затем себе.  Закурили.

Всем безмятежно хорошо.

Над городом вспыхивают пучки искрящихся фейерверков. В Индии 300 праздников в году. Сегодня – один из них.

Выход в Интернет по-индийски.

Отечески - заботливое отношение к нам гида и водителя привели к необратимому. Уже через несколько дней мы самостоятельно блуждали по городам и весям,  наивно считая, что ассимиляция в новую культуру прошла успешно и окончательно.  Знание о том, что подобно джинну из лампы Алладина, на постоянной телефонной связи с нами находится Мукеш,  придавало уверенности и создавало атмосферу комфорта и безопасности. 

И вот однажды мы выбрели на объявление о каком-то фольклорном выступлении раджастханских артистов. Дело было в Удайпуре. После концерта эмоций было столько, что хотелось поделиться ими немедленно. Мы решили послать весточку домой.   Дотерпеть до отеля, где нас ожидала свободная  зона  Wi-Fi, не представлялось возможным.

Яркая вывеска «Интернет»  -  и вот мы уже внутри холла. За низким столиком у окна работает за ноутбуком молодая девушка. Улыбчивый индус за рецепцией ждет вопроса.  

– Намасте! – говорим мы.

И далее очень понятно объясняем, чего мы хотим. Индус внимательно слушает….

Тогда Саша еще раз говорит «Намасте» и повторяет уже более медленно, что нам нужен ноутбук с интернетом. На полчаса.

Индус внимательно смотрит…. и убегает.

Мы ждем.

Возвращается он не один. С ним еще один мужчина постарше.

– Намасте! – говорим мы.

–  From what country you are? – спрашивает он нас, приветствуя в ответ.

– From Ukraine. – отвечает Саша. И почему – то начинает втолковывать, что мы из Крыма, из Севастополя, и там есть Черное море. И еще, что мы любим Индию.

Индус понимающе кивает.

– From France?! – почему –то восхищается он. – Olga-la….

Он приглашает следовать за ним. Мы поднимаемся по узкой винтовой лестнице много этажей верх.  Редкие лампочки освещают лестницу. 

– У вас там что, индивидуальные кабинеты? – запыхавшись, спрашиваю.

– okay- okay. – хитро прищуриваясь в ответ, отвечает индус.

Наконец-то мы залезли на верхний этаж. Там, в тусклом свете на небольшой площадке проступали силуэты коричневых дверей с железными засовами.  

Индус вдруг хлопает себя по лбу и начинает быстро спускаться по лестнице вниз.

–  Ключи забыл. – заключает Саша. – Надо же, как они компьютеры хранят.

Через пару минут он вернулся с ключами.

Таинственно открывая дверь, он как-то вскользь поглядывал на нас.

Когда дверь открылась, мы увидели комнату среднестатистического борделя,  в центре которой была огромная кровать с красным покрывалом…..

Широко жестикулируя, Саша вдруг закричал: «No bedroom, no sex. I want Internet !»

Индус  смотрел на меня.  Дескать, ну раз так сложились обстоятельства…

Вниз по лестнице мы спускались со смехом.

Мы чувствовали себя очень молодыми.

Утро в Джайсалмере.

Утро в городе из золотого песчаника особенно красиво. Камень, подсвеченный мягким солнечным светом, придает трудной жизни бедных кварталов теплые живописные тона.  

Мы идем в старый город. Ныряем в первый же проулок. 

С ажурного  каменного балкона  свешивается хозяин дома. Он, не вполне еще проснувшийся, чистит зубы. Громко отхаркивается, клокочет горлом, сморкается, сплевывает на улицу. Замечает, что смотрю на него – «Good morning, Ma'am».

Старуха омывает цепляющийся за корни деревьев свой маленький картонный храм.  Когда порядок наведен, приступает к утренним процедурам. Отломив палочку акации, и распушив ее наконечник, начинает тщательно чистить зубы.  Обмакивает палец в сажу, массирует десны, сидя босыми ногами на корточках.

Открывается украшенная оберегами цветная дверь.  Из нее выходит хозяйка. Она направляется к корове, стоящей рядом.  В руках женщины лепешка. «Первая и последняя лепешка – корове» - эту заповедь чтут и в городе, и в деревне.   В больших городах, где  жизнь кипит на современный лад, корове специальной покупают пучки травы. В город специально приезжают крестьяне с травой.  Их маленький бизнес – во славу корове.  Корова принимает угощение. Ее рога украшают цветные кольца. Между глаз красуется нанесенная кем-то красная точка.

Раздаются сигналы велосипедного звонка.  Это крестьянин. Он развозит утреннее молоко по домам. Там и здесь открываются двери.  Молоко плещет из больших бидонов по его смуглым ногам.

Мы идем дальше. Видим, как в большой алюминиевый таз  старуха собирает коровий навоз.  К навозу здесь отношение особое.  Это и топливо, и строительный материал.  Тут и там встречаются аккуратно сформированные в цилиндрические диски коровьи лепешки. Они сохнут на солнце в высоких пирамидах на бордюрах домов и по обочинам дорог. Словно лесенки со сгущенкой, которые стояли когда-то в овощных магазинах в нашем детстве.

По неровной улице медленно  идет цветной тук-тук. Они собирает детей в школу.

У одной двери видим  мальчика. Он опоздал и немного расстроен. Минуту раздумывает, что делать. Потом,  припрыгивая, идет в противоположную от школы сторону.     

А вот и старая кастрюля. В ней бурлит молоко.  Она стоит прямо здесь, на улице. Первые приготовления к завтраку.  Масала – чай с имбирем.  Индусы – сладкоежки. Некоторые завтракают молоком со сладостями, которые готовят здесь же, на открытом огне, на улице.  После сладкого не так хочется есть. Но это позднее. А пока город еще только просыпается.

Обаятельный толстяк Ганеш смотрит на город со стен почти всех домов. «Попросите меня о помощи, и я проткну воздушные шары ваших темных миражей. Если даже вы умудрились претворить в жизнь самый худший из возможных сценариев, призовите меня исцелить вас и вести дальше» - говорит он людям.

И они ему верят.

Пусть он им обязательно поможет.

Над старым городом нависает величественная крепость Джайсалмера.

В ней кипит жизнь по – своему.

Прогулка на велорикше.

Наше пребывание в Индии близилось к концу.  К моменту отъезда мы уже катались на верблюдах, слонах, ослах и лошадях, лодках, тут – туках и просто автобусах. О джипе не говорю, потому что он превратился из обычного автомобиля в уютный и комфортный дом на колесах. Из обязательного индийского и неопробованного оставались – индийский поезд и велорикша. С поездом  - не сложилось. Оставили на следующую поездку. А вот возможность прогулки на велорикше подарила сама жизнь.

….В Джойпуре была уже почти ночь. Выбираясь из старого города, мы искали глазами тук – тук.  Привычно усевшись в свободный мотороллер, протягиваем визитку с адресом отеля водителю. Тот внимательно изучает ее и к нашему изумлению сообщает, что он не знает, где это. Выходим и ищем новую машину.  История повторяется.

Следующий водитель, оказалось, просто не умеет читать.

Как говорится в классических текстах, вечерело.

Мы оставались на улице.  Кварталы и  дороги казались неизвестными.

Нанимаем проезжающего велорикшу – взяв в руки визитку отеля, он утвердительно кивает. Мы садимся в легкую коляску и начинаем движение. В течение нескольких минут получаем удовольствие от новизны ощущений и ночного города.

Затем удовольствие сменяют более сильные чувства.

Рикша как-то странно управляет своим транспортом.  Он врезается, словно наперекор судьбе, в самый поток встречного движения.

Саша берет меня за руку и сильно сжимает ее. Я понимаю, что мы испытываем сходные чувства. Развитое воображение отчаянно рисует картину хруста нашей, сотканной из каких-то тоненьких палочек,  кареты.   Конечно, мы уже вырастили ребенка, много чего сделали и пережили, но…. В  последний путь на велорикше – оригинально, но скорейшая реинкарнация в ближайшие планы как-то не входила.

Как в детстве, когда ничего нельзя сделать и страшно, я закрываю глаза.

Вдруг повозка останавливается.  Мы стоим на какой-то площади.  Вокруг безостановочно едут машины.  Рикша неспешно думает.  Как в сказке – куда же дальше? Направо, прямо или налево.  

Периодически он внимательно изучает текст на визитке отеля.

Так мы стояли в центре движения.  Мы молчали, он думал.

Когда вновь начали движение, мы решили, что вот, наконец-то все устроилось, он догадался, где мы живем.  Однако мы радовались рано. Отъехав на обочину, он стал показывать карточку отеля прохожим и водителям. Вокруг  нас стала собираться толпа. Каждый имел свою версию местонахождения искомого объекта.    

Общими усилиями  траектория движения была определена, мы снова поехали.

Спустя  10 минут на нас обрушилось новое испытание. Наш рикша стал уставать.

Если с горы он еще как-то крутил педали, то небольшой наклон в гору давался ему невероятно тяжело. Худосочная спина уже немолодого и уставшего от жизни мужчины смотрела на нас укором. Везти на себе две разъевшиеся на раджастханской кухне тушки туристов ему было явно не по силам. Мы чувствовали себя работорговцами и бессердечными колонизаторами, добивающими загнанную лошадь. Женское сердце рвалось на части – рикшу хотелось накормить и усадить вместо себя.

Саша пытался подпрыгнуть на минуту в воздух, чтобы облегчить страдания несчастного. Но ему это удавалось с трудом.

Наконец-то подъем остался позади. Мы стали скатываться вниз.

А скоро мы увидели район, в котором находилась наша гостиница.

У первого же столба мы сошли и пошли пешком. 

Расплатившись с рикшей, мы долго думали, какое предыдущее воплощение было у этого человека. И какое воплощение будет у него в будущем.

Может быть, оно будет более счастливым?

Сделано в Болливуде или  сказ про социальную справедливость по-индийски.

В день отлета мы вернулись в Дели во второй половине дня. Самолет был лишь поздно ночью. Особых дел у нас не было, поэтому на предложение пойти на мюзикл Болливуда отозвались сразу же.   Когда еще удастся попасть в мир индийского кино?

По восточному величественно и дорого был украшен внутренний двор  Дворца индийских грез.  В нем размещались два больших здания. Одно напомнило нам вход в пещеру из сказок «Тысячи и одной ночи». В нем публика ждала начало спектакля. В преддверии музыкального праздника нарядно одетая публика разогревалась здесь едой, сувенирами, мини – спектаклями и концертами. Особый интерес вызвали кабины карточных гадалок, хиромантов, астрологов. Рядом томно заманивали на кушетку специалисты аюрведической медицины. Набор интересных закутков на этом не заканчивался, но время поджимало, и мы пошли смотреть спектакль в главный корпус. 

Современно здание с широкой красивой лестницей было предназначено для торжественных кинематографических торжеств и театральных представлений. Обязательные атрибуты здешней жизни  –  слоны, фигуры спящего Будды, фонтаны в виде лотосов, лепестки тропических цветов в чашах с водой, одетые в ливреи служащие, что-то золотое и бронзовое, – присутствовали. На дальнем дворе, где достраивали какое-то помещение, были видны живые девушки в цветных сари, переносящих тазы с цементом на голове.   

Как назывался мюзикл, осталось для нас тайной.  Мы просто забыли  посмотреть афишу. Да и до деталей ли, когда за дело берется команда Болливуда. 

Масштабность и техническое оснащение зрелища,  костюмы и размер труппы потрясали. Чувствовались серьезные финансовые вложения и высокая рентабельность.

Снимать спектакль не разрешили, поэтому содержание трехчасового действия может быть отражено так.

Сцена 1. Вступление.

Добрый махараджа в короне, его красавица – жена и их маленький искусственный крошка-сын смотрят из высокой башни на городскую площадь. Рядом стоят витязи с суровыми лицами, но в красивых исторических костюмах. 50-70  молодых людей экспрессивно танцуют. Очень громко.  Зал ест индийские вкусности.

Сцена 2. Предательство.

Используя приемы китайского театра теней, режиссер убеждает зрителя в коварном убийстве махараджи и его жены. Лазерная подсветка создает впечатление проливающейся крови. Напрашивается вывод – как страшно жить. Откуда-то появляется босой старик. Он  подхватывает маленького крошку из рук умирающей матери.  За ним гонятся 20-30 всадников в красивых одеждах.

Сцена 3. Цыгане Раджастхана.

50-70 молодых девушек и юношей, переодетых в цыган, зажигательно танцуют народный танец. Горят факелы. Ленты разноцветного атласа создают неповторимую атмосферу сельскохозяйственной ярмарки в Пушкаре.

На сцену вваливается босоногий старик с пластмассовым мальчиком на руках. Его настигают войны недругов доброго, но, к сожалению, убитого махараджи.  На помощь приходят цыгане. Они спасают младенца и прячут его в джунглях. На фоне выезжающих откуда-то новых декораций они долго говорят о чем – то на хинди.

Сцена 4. Красота.

Включился сложный свет.  С потолка  стали спускаться качели с девушками – гимнастками. Под красивую музыку они летали маятником над головами, каждый раз опускаясь все ниже. Прелестные ножки, одетые в цветные трико, соблазнительно раскрывались в поперечном шпагате.

Сцена 5. Цыганский барон.

По нашей предварительной гипотезе младенец погибшего махараджи вырос в цыганском таборе и стал цыганским бароном. Теперь он – главное действующее лицо.   Ему докучают хороводы девушек, отличающихся по темпераменту и количеству украшений. Разобраться в сложных любовных пристрастиях цыганского паренька не удается. Убедительно показана тема женской ревности, обрамленной в неповторимую пластику индийского танца.

50-70 молодых людей исполняют танец, ярко сверкая глазами и вскидывая руки к небу.

…..Над залом пролетела огромная фигура орла, похожего на курицу. Сидящий в люльке человек стал сбрасывать бумажные конфетти.

Зал перестал жевать, стали чистить одежду.    

Сцена 6. Подводный мир.

Таинственным для нас образом действие переместилось под воду. Объемные, насыщенные электроникой декорации указывали на красоту подводной жизни. Серебряные русалки со свистом проносились над залом. Зависшие словно дирижабли лодки скребли по потолку веслами.  

На головы зрителей посыпался снег. Те  стали радостно сбрасывать с себя непонятную субстанцию. Громкая музыка придавала происходящему праздничный оттенок.

– How are you? – обратился ко мне сидящий рядом индус, блеснув в темноте глазом.

– Fine, – отвечаю.

………………….

Дальнейший ход событий  на сцене немного упустила, так как стала внимательно рассматривать своего припорошенного индийским снегом соседа. Обрамленный бриллиантами брусничного цвета рубин был посажен на массивный перстень и украшал руку сидящего индуса. В такт музыки он похлопывал себя по заброшенной ноге. Туфли и носки  были тоже очень дорогими.

О касты! Великое индийское изобретение……

А дальше объявили антракт и все быстро пошли за новыми порциями индийских вкусностей.

Сцена следующая. Злой махараджа.    

Действие разворачивается во Дворце убитого махараджи. Теперь его трон занимает бывший друг и предатель. Теперь он махараджа, но плохой.

Под покровом ночи он пробирается в заброшенную крепость, где о чем – то толкует с колдуньей. Та, одетая в тряпье,  висит на канате верх головой как летучая лисица.

Из всех щелей сочится голубой дым. Злой махараджа сильно кричит и выпучивает глаза. На лбу у него выступают вены. На его  золотом кушаке видны черепа. В зале плачут дети. Взрослые нервно едят еду, купленную в антракте.

Сцена предпоследняя. Правда.  

На сцене 50-70 молодых людей складно и быстро танцуют.

Появляется старик – бродяга. Он, пристально всматриваясь  в глаза цыганскому барону, вдруг узнает в нем того самого младенца, которого он спас много  лет назад от смерти. Он плачет у него на груди.  Плачет цыганский барон и его многочисленные подружки. «Мой мальчик, наконец-то я нашел тебя». Катарсис. 

Общий танец ликования. На переднем плане танцуют карлик и белокожая девушка славянской внешности.

Пчелиным роем кружат вокруг новоиспеченного махараджи потенциальные невесты. Каждая рассчитывает на свою порцию благодарности. Из всех углов сцены брызжет вода. Зрители первых рядов достают платки.

Сцена последняя. Торжество справедливости.  

Цыганский барон проникает во Дворец лжецаря и говорит ему, что тот, дескать, поступил плохо.

Перед серьезным разговором он показывает занимательный фокус с летающей девушкой.

Как горох, из всех углов сцены высыпаются друзья Принца.

Во всеобщее ликование вовлекаются сидящие на первых рядах зрители.

Вдруг раздается голос за сценой: «Дамы и господа! Спектакль окончен».

Занавес стал закрывать еще танцующую группу артистов.

Раздавались жидкие хлопки. Все сидели.  

Спустя минуту занавес вновь открылся.

На сцене была вся труппа. Не менее 100 человек.

Теперь все восхваляли друг друга, кланялись и вновь танцевали. Артисты были в экстазе, зрители – безмолвствовали. 

Через 20 минут занавес закрылся.

Кое-где хлопали. Потом все встали и спокойно стали выходить.    

Ох, уж эта Индия! В очередной раз мы были поражены.

Мы вышли и поехали в аэропорт.

А пока ждали посадки на самолет, я все и записала.