Ги Бурден Guy Bourdin

Ги Бурден (Ги Луи Банарес): Дорогой Гения - от рождения до смерти.

Ги Луи  Банарес родился в Париже 2 декабря 1928 года. Мать ушла из семьи,  оставив годовалого сына, его принял Морис Дезире Бурден. Позже Ги скажет, что разрыв этой рыжеволосой испанки с его отцом  превратил ребенка в совершенно другого человека.  А сводный брат  Мишель был уверен, что Ги так и не простил мать за её поступок.

Вскоре отец Гая женился на другой женщине, а сына отправил в школу-интернат. Спустя 5 лет бабушка, мать его отца, забрала ребенка жить в Париж, где у них был семейный бизнес, ресторан Бурдена.  Когда Ги было 15, родился Мишель. Этот ребенок тоже не купался в родительском тепле: его мать любила отца, а тот свое дело.

Ги часто бывало одиноко, он самостоятельно занялся чтением и рисованием. В квартире своей бабушки и ресторане он рисовал на бумажных салфетках прохожих  или посетителей.

Когда ему исполнилось 20 лет, он поступил на два года военной службы в ВВС и работал как воздушный фотограф в Дакаре.  После окончания службы Ги решил купить небольшой фотографический бизнес.  Но его отец не одолжил ему денег, и он устроился на работу в Бон Марше,  отделение парижского магазина, продававшее фотографическое оборудование. Днем он продавал линзы, а потом мыл полы, копя деньги на такое же оборудование. Позже Ги работал курьером в посольстве США и мыл посуду  в ресторане. Всё это время он рисовал и фотографировал, интересовался работами профессиональных фотографов. Работы одного из них, Эдварда Вестона, по словам Бурдена, открыли для него то, что фотография может быть произведением искусства.

Как-то Ги узнал, что один из  ведущих американских  фотографов  Ман Рей живёт в Париже,  решил пойти к нему. Друг Бурдена Жан-Жак Ноде рассказывал, что двадцатидвухлетний Бурден в 1951 году шесть раз стучал в двери Ман Рея. И каждый раз был прогнан прочь его женой Джудит. И только на седьмой раз Бурдену повезло, ему открыл сам Ман Рей и пригласил в дом. Уже через год у Гая состоялась первая выставка в маленькой галерее на Рю-де-Сен.  Из 45 картин с пейзажами была такая: деревянный стол на деревянном полу. Ман Рей написал тогда объявление, которое заканчивалось такими словами: «Я не могу сказать, что у автора  есть что-нибудь важное, чтобы представить вам. Одно могу сказать точно, он старается всем сердцем быть больше, чем просто хорошим фотографом».

Зимой 1954 года Ги  отнёс свои работы во французский  Vogue, эти работы просмотрела помощник главного редактора Эдмонд Шарлиз-Роукс. Сначала она увидела их автора: невысокого человека, с копной каштановых волос, тонкими губами и высоким голосом. Он скорее напоминал школьника, чем фотографа. Она была удивлена, что он использовал устаревшие камеры с черной тканью, но больше её поразили образы, изображённые на снимках. Это были обнажённые мужчины и женщины, виден только их верх или низ, или спина. Предмет был далек от того, что интересовало Vogue, но качество работ поражало.  И Бурден получает задание: сделать снимок, рекламирующий головные уборы.

Его первые фотоработы в Vogue были опубликованы в февральском номере под псевдонимом Эдвин Халлан. На первой фотографии  была изображена шляпка с маленькой вуалью. Под вуалью на лице модели сидела то ли муха, то ли пчела. Она была неживой, но выглядела как живая. Возможно, Бурденовские работы больше подходили для мясной лавки. Но его подход был поразителен и необычен. Именно поэтому он 32 года работал в таком модном журнале как Vogue.  Позже его поклонники сюрреалисты будут опираться на его работы. Сам же автор довольствовался скромным успехом, не представляя своей жизни без фотокамеры.

В декабре 1956 года  у Бурдена  была выставка рисунков, коллажей и акварелей в Нью-Йорке в галерее на Верхнем Ист-Сайде. Шарлиз Роукс  считала, что Бурден так и не состоялся как художник и понял, что не будет никем, кроме фотографа.

В 1961 году Ги женится на Соланж Мари Луиз Гезе. Через несколько лет родился их сын Сэмюэль.

В шестидесятых годах взгляд на рекламу претерпевал изменения. Если раньше она была по типу фото – продукт, то сейчас нужно было новое виденье. И Бурден воплощал это в своих работах.

Один из редакторов  Vogue Франсин Крескент показал однажды работы Бурдена  господину Журдену, французскому дизайнеру обуви. Тот искал фотографа для своей новой рекламной компании. Его впечатлил неординарный талант Бурдена и он согласился на его условия: контролировать весь съемочный процесс. Для своих фоторабот Ги потребовал гигантских размеров обувь. Это было в манере Люиса Керрола, творчество которого он очень любил. Жерар Тавенас, возглавлявший парижский офис Журдена, был удивлен просьбой, но выполнил её, говоря, что на один экземпляр необычной обуви уходило одно дерево.

И вот на фото мы видим огромный горчичного цвета башмак, стоящий рядом с нормальными туфлями у дверей гостиничного номера.

На другом снимке – молодая женщина укрылась в тени Бруклинского моста с огромным ботинком в руках, который она, очевидно, украла. Она пытается поймать такси, пока двое полицейских не начали в неё стрелять.

В следующих работах, снятых во Франции, Бурден использовал крошечные туфельки, которые держались на огромных пальцах, рядом с красивыми лицами.  Это вызывало ощущения, как будто ты смотришь не рекламу товара, а на обложку какого-то комикса.  Людям это было интересно  -  работы Бурдена всегда притягивали их. Каждый по- своему пытался понять, что же автор хотел сказать им в этот раз.

Работая в Нью-Йорке, Ги встретил Холли Уорнер, работающую в сфере киноиндустрии. Бурден не говорил по-английски, и Уорнер, студентка по обмену, нанимается к нему в качестве помощницы и переводчика.  Она находит его снимки волнующими,  правда, увидев в них диктаторские нотки. Между ними завязываются отношения. По возвращению  в Париж   Бурден просит Холли остаться с ним, и она соглашается, покорённая его неординарностью.

Бурден уходит от Соланж и вскоре поселяется с Холли Уорнер на двух верхних этажах дома по улице Рю де Пеликан, недалеко от Лувра. Работая и в Vogue, и у Журдена он неплохо зарабатывает.  Но деньги его не очень интересовали, бухгалтера у Бурдена не было, а свои работы он хранил в обувных коробках. Он мог положить 500 франков в книгу, и забыть в какую. По словам Уорнер, его успешная карьера не облегчала жизнь ни ему, ни его близким. Ему не нравилось, когда  его о чем просили вне работы.  Было время, когда установить телефон в Париже было непросто. Прошло несколько месяцев, прежде чем Холли удалось  это сделать. А Ги постоянно вытаскивал провод из стены, чтобы его никто не беспокоил.

Бурден иногда поражал своей авторитарностью. Он мог с большого количества фотоснимков выбрать один, а остальные просто уничтожить. Он часто говорил, что хороший фотограф – это хороший плотник. Цвет и освещение, прежде всего. Его модели могли быть освещены летней грозой или каким-то люминесцентным сиянием. Он достигал таких результатов по- своему: например, Бурден отказывался от студийных зонтов, мог заставить помощника танцевать вокруг созданной им композиции с огнём, который обычно устанавливали на штативы.

Хотя Бурден поддерживал определенные формальности с моделями, обращаясь к ним почти всегда на «вы», работа с ним могла просто вывести из себя. Уоллис Франкен, жена дизайнера Клода Монтана,  работала в качестве модели с Бурденом в начале семидесятых.  Она вспоминает: «Однажды  Бурден захотел, чтобы собака кусала подол моей юбки. Он разбросал куски мяса, и  вскоре собака уже хватала меня за ноги. Бурдену важна была наша реакция».  Не все модели это выдерживали. Но Уоллис продолжала с ним работать, говоря, что она поняла искаженное чувство юмора Г.Бурдена. Вообще модели были для него всего лишь рядовыми бойцами, которые воплощали его идеи.

Отношения с женщинами часто приводили  к трагедиям.

В 1968 году Холли сопровождала Бурдена на съемках в Нормандии. В качестве модели была приглашена австрийка Ева Гшоф. У неё было бледное овальное лицо и прямые каштановые волосы. Этот тип женщин, так похожих на его мать, казалось, будет преследовать Бурдена всю жизнь.

Съемка запомнилась Холли надолго. Сначала Ги принес на берег  рулоны бумаги и поставил их за камнями и деревьями. Еве пришлось ходить  в одной короткой рубашке под порывами холодного ветра, а Холли накладывать грязь на деревья. Бурден был увлечен своей работой, а Ева увлеклась ним. Уорнер больно было смотреть на всё это. Вернувшись в Париж, она пыталась покончить с собой, но к счастью, ей удалось отказаться от Бурдена. Другие женщины были менее удачливые.

Летом 1969 года, после того, как Ева несколько месяцев преследовала Бурдена, она умерла после случайного падения с дерева. Узнав о случившемся,  он сказал: «Она упала, потому что решила, что может быть птицей».  Вскоре он начал жить с подругой Евы Сивиллой Далмер. Она тоже была австрийкой и очень похожа на Еву. Через несколько недель, когда они начали жить вместе, Соланж, бывшая жена Бурдена, умерла. Одни друзья Бурдена говорили, что это была передозировка лекарств, другие – сердечный приступ.

Сам Бурден редко говорил о смертях, коснувшихся его, он трансформировал свои переживания в творчество.

Семидесятые годы стали лучшим периодом его творчества. Фотоработы становились сложнее, Бурден мог работать с одним изображением неоднократно. Так было со снимком под названием «Русалка» для британского Vogue. Модель плавала обнаженной в морской воде. Бурдену не нравился цвет воды, и он решил добавить в неё синий краситель. Помощники выполняли это пожелание, но каждая новая волна смывала краску. Тогда Бурден придумал, что русалка должна пролететь над водой. Он построил эстакаду, но она рухнула. Фотосъёмку пришлось отменить. Время и деньги были утеряны.

В следующий раз Бурден работал над образом женщины-паука, которая рекламировала спортивную обувь для Журдена.  Трёх моделей он расположил  так, что  были видны только их растопыренные ноги в ботинках. Замысловатое приспособление, поддерживающее их, было неудобным и врезалось им в плоть. Бурдену никак  не нравилась картинка, и съемка не начиналась. Одна из моделей Сюзан Мюнкер тогда не выдержала и назвала Бурдена садистом. На этом её карьера с Бурденом закончилась.

Британский фотограф Теренс Донован как-то сказал, что Бурден – единственный фотограф, работу которого он видел и не мог понять, что тот делает. А известный иллюстратор Джо Эула считал, что у Бурдена был «резиновый» объектив.

Ванная комната, гостиничный номер всего в два квадратных дюйма,  где стоял всего один лишь шкаф – вот там для бурденовской фантазии был простор.

Пять маленьких девочек, перепачканных помадой и тушью для ресниц,  лежат в постели  под знаком «Размещение более чем двух человек является опасным и незаконным». Есть более чем странные фотоснимки. Женщина в телефонной будке, прижатая одной рукой к стеклу. Мы видим, что ей больно и пытаемся понять автора. Или совсем непонятные: на переднем плане ноги двух женщин, лежащих в грязи, их тела покрыты газетами. За ними темно, виден только лес.

Могло показаться,  что Бурден  не совсем здоров. Однажды  на обеде он рассказал собравшимся гостям, что хочет фотографировать в морге тела в течение года, изображая, таким образом,  процесс их распада. Фотосъемок в морге так и не случилась. Впрочем, многие его работы так и не были опубликованы, либо были утеряны навсегда.

Сводный брат Бурдена Мишель с женой Мирей поддерживали с ним теплые отношения. Сын Сэмюэль жил с Ги и Сивиллой на Рю де Пеликан. Но идиллия была недолгой. Бурден превратил дом в форт, и, вскоре Сивилла стала похожа на Соланж. Мишель и Мирей после 1978 года никогда больше не появлялись в доме Бурдена.

В конце семидесятых фотографы впервые должны были платить налоги на добавленную стоимость, взыскивая их со своих клиентов, а затем перечислять  государству. Бурден отказался выплачивать их.  «Сначала в качестве налогового сбора забрали диван, а потом и мой проигрыватель», - вспоминает сын Бурдена Сэмюэль.

Однажды утром 1981 года Сэмюэль пришёл из школы домой, он не смог открыть дверь. Она была закрыта на цепочку изнутри. В тот день Сивилла повесилась.

Через год после её самоубийства Бурден пойдёт в налоговую инспекцию и будет брошен в тюрьму. Издатели Daniel Filipacchi и Vogue заплатят за него, и Бурдена отпустят. На что он ответит: «Вы должны были позволить мне остаться там. Как прекрасно провести целый год в тюрьме,  только чтение». Казалось,  он специально отдалял от себя близких ему людей, он хотел порвать с прошлым и начать новую жизнь.

В середине восьмидесятых  Бурдену была представлена привлекательная темнокожая женщина Мартин Виктория, работающая помощником фармацевта.  Она согласилась позировать фотографу и поехала с ним вместе с моделями в Нормандию. Там она снялась для его «африканской» фотоработы в юбке из рафии. Ей понравилась гостеприимность Бурдена.  Позже он позвонил ей и сказал, что фотографии не получились. А в знак извинения принёс орхидеи и шоколад. После этого они уже не расставались.

Шоком для Бурдена был уход  из Vogue  его друга Франсина  Крескента. Набиралась новая команда. Бурдена попросили сделать несколько снимком. Он был подавлен: его впервые рассматривали как обычного коммерческого фотографа. Фотографа, чей взгляд  был устаревшим, а талант угасавшим. На то время Ги Бурден был уже болен. В 1989 году  у него обнаружили рак. Он продолжал работать. Но его фотографиям уже не хватало былой резкости, ощущения причудливой  жизни, его модели больше не выглядели как куклы, а скорее напоминали манекены.

Однажды субботним мартовским днём 1991 года Ги позвонил Виктории и сказал , что он в больнице. По его просьбе она принесла ему бумагу и карандаши. Бурден начал что-то лихорадочно рисовать. В следующий раз она застала его в бреду. Виктория была возле него накануне его смерти 29 марта.  Но на похоронах  сын Бурдена   попросил её не присутствовать. Мишель и Мирей узнали о смерти когда-то близкого им человека из сообщений по телевизору.

Виктория и Сэмюэль  начали борьбу за фотоархив Бурдена. Но даже если бы они нашли понимание друг с другом, их ожидали другие проблемы. Ведь Бурден так  и  не заплатил французскому правительству огромной суммы налогов.  Его работы хранились долгое время в картонных коробках. А пленка, как известно, вещь деликатная. Жаль, что многие его творения мы так и не увидим. Хотя сам их автор именно этого и хотел. Ещё при жизни он отказывался от почестей и наград, не давал интервью,  не продавал своих работ коллекционерам, уничтожал свои работы, которые, по его мнению,  у него не получились. Он остался верен одному из принципов трагедии: герой является соучастником в его собственном падении.